Мы видим глупый, напыщенный лоск современной цивилизации, ничтожной, распростёртой ниц перед лицом бессмертной Музыки; кашляющий, бредящий Моцарт, с больным, дряхлым организмом и горящими глазами, неприкаянно бредущий по заснеженным, промозглым и ветреным улицам Вены, приподнявший завесу обыденности и дерзнувший проломить дыру в чердачный мир надчеловеческого. И – неожиданное моё видение - счастливейший из существ – Сальери, более всех других осязавший божественный свет гения, но из-за непомерного эго, и, возможно, скопившейся плохой кармы, оказывается вдруг одновременно и несчастнейшим из существ, ибо возжелал быть первым. Человек, сам написавший около сорока симфоний. Повторяю, этот человек – счастливейший из живущих, также освещенный лучом всепроникающего света. Сальери, он являл собой дитя западной цивилизации, прогнившей уже тогда, и он пал жертвой собственного эго. Этот фильм для людей искусства, людей творческих и ищущих вообще проводит черту, подводит какие-то итоги; заставляет взволнованно глубоко дышать, ощущая – что вот оно, самое-самое, которое многие пытаются схватить за хвост, отразить в стихах, музыке. Я никогда не был поклонником таланта Амадея Вольфганга, не знал, и посейчас особенно не знаю его работ. Но этот фильм, как икона для верующих, заставляет собраться, очиститься и величественным взмахом дирижерской палочки призывает выбрать сторону, на которой ты находишься. Как и в некоторых других великих лентах Формана, помимо личной драмы главных героев, здесь явственно проступает чётко проведенная (красная!) черта, разделяющая вечного обывателя, лузгающего свои извечные семечки и попивающего пивко после работы за очередным сериалом (в данном фильме – в расфуфыренном костюме в зале венского театра) и теми немногими, кто вырвался, кто пробился на другую сторону. По существу, нет никаких сторон и пропастей, великих разниц между тем или иным человеком, предметом, произведением, событием. Так учат нас некоторые восточные философии. Но чтобы понять, что сущность всех вещей едина, и нет никакой разницы между мной, тобой и Моцартом, нужно иногда прожить миллион плюс одну человеческую жизнь. А обывателю всё "мимо сада". В своей запредельной, убеждённой, мясной мебельной тупости катится он в тренировочных штанах в близлежащий магазин за бутылочкой чего-нибудь, а мимо пролетают, остаются на обочине его непостижимой жизни райские кущи, невообразимое, неслыханное богатство мира, и протянутой рукой отовсюду к нему клонятся предложения взять за дарма, «за колоссальный бесценок», вкусить истинные непреходящие вещи. Этот фильм и является такой протянутой рукой с даром. Возьми же этот дар, Человече!