Эббот Хоффман родился 30 ноября 1936 года в семье аптекаря в сраном городишке Уорчестер, шт. Массачусетс, известном достиже¬ниями в фармакологии: "Этот город подарил миру всего две замечательные вещи: меня и противозачаточные таблетки. Мно-о-огие теперь поди жалеют, что таблетку не изобрели прежде, чем я был зачат!".
       Семья, как и у всех великих бунтарей, была тихой и образцовой. Дитя росло в любви и ласке. В последние годы (а умер он в 1974) Хоффман-старший прославился благодаря непутевому сыну и стал для родителей заблудшего поколения Америки кем-то вроде всенародного товарища по несчастью, с которым можно поделиться бедой: пока Эбби несколько лет отсиживался в подполье, папе шли тысячи горестных писем - вот и наше дитятко отпустило патлы и ушло из дому незнамо куда. Когда Эбби жил на нелегальном положении, заботливая мама через подпольных связных передавала сыну зубные щетки и все такое прочее: "Не забывай следить за зубами!". И даже когда сын в запальчивости призвал молодую Америку ради дела революции отправить родителей в мир иной, мама отнеслась к призыву с юмором: "Это забавно, ведь большинство родителей хотя бы раз в жизни тоже думали: "Боже мой, да лучше бы я тебя не рожала!". Семейство дало Америке знаменитостей: Джорджию Гиббс, известную в 50-е исполнительницу ритм-энд-блюза, лауреата Пулитцеровской премии редактора New York Times Сиднея Шенберга (двоюродного брата Эбби). Ну, и самого Эбби, разумеется. Сидней был гордостью семейства, а Эбби - позором, но время - оно ведь все расставляет по местам.
       Дурные наклонности Эбби - тоже семейственное, ведь даже фамилия в семье была ворованная. Сто лет назад живший под Киевом брат эббиного дедушки стянул у немца по фамилии Хоффман, однофамильца великого немецкого романтика Гофмана, паспорт - и с этим паспортом скипнул в Америку. За ним потянулся и дедушка -"по приглашению". Иммиграционная служба и деда тоже записала как Хоффмана. Настоящая же фамилия беспокойной семейки - не то Сапожниковы, не то Шапошниковы: явившейся позже родне иммиграционная служба выдала документы на имя "SHAPOZNIKOFF". Причем семья гордилась "героизмом одного из возможных родственников красного генерала Shapoznikoff, свободолюбивого патриота, казненного Сталиным".13 Видимо, что-то американские Shapoznikoff все-таки напутали. Как вспоминает Эбби, в семье говорили, что среди родни, оставшейся на исторической родине, были и другие видные большевики.
Уже в детстве великого нигилиста отличало недоверие к общим местам ни к чему не обязывающего декларативного гуманизма. Когда четырехлетнего Эббота мама заставляла кушать овсянку, попрекая капризного мальчика тем, что в Китае миллионы людей голодают, смышленый ребенок потребовал назвать конкретно по имени хотя бы одного страждущего без каши китайца.
Из школы Эбби был исключен за то, что ударил оскорбившего его учителя английского языка. Не судите мальчика строго: это для нас он английский, а для него - вроде как нам "Родная речь". Почти год малолетний Эбби болтался без дела, пока родители не пристроили его в частную школу. Здесь Хоффман опять столкнулся с "репрессивным режимом" - в эпоху буги-вуги и брюк-дудочек школьникам запрещали носить зауженные брюки и придирчиво измеряли ширину: не менее 13 дюймов! Так что зря наши тогдашние стиляги завидовали американским свободам: Система - она и в Америке Система (по крайней мере, так было до Эбби, теперь - другое дело).
       А дальше пошла жизнь воспитанного мальчика из благополучной семьи среднего класса: учеба в университете, вначале в Брендейс (если не путаю, это колледж при Бостонском университете), потом в Беркли, диплом по психологии, усердные занятия спортом. Другая эпоха, собранные и мускулистые пятидесятые, - и Эбби входит в сборную уни¬верситета по борьбе, занимается теннисом (капитан команды - вот как надо!), становится инструктором по подводному плаванию. Позже он считал, что это -спорт грядущей эпохи Водолея (очень значимое понятие в хипповской мифологии шестидесятых) и уверял, что учился аквалангизму у самого Кусто (возможно, врал). На старших курсах Эбби увлекся боулингом и покером - и тоже с замечательными успехами. А еще Эбби возглавлял университетский Клуб любителей кино и был президентом сту¬денческого психологического общества. Поли¬тический кругозор Эбби не простирался в те годы дальше поддержки Кеннеди на выборах 1959 года и желания отправиться волонтером Корпуса мира помогать бедным, голодным и неграмотным ту¬земцам в бывших колониях.
Хоффману на редкость повезло с преподавателями: отцы идеологии Шестидесятых Герберт Маркузе и Эйбрахам Маслоу, создатель теории массовой культуры Морис Стейн. Маслоу познакомил Хоффмана со знаменитым популя¬ризатором дзэн-буддизма на Западе Судзуки. Тому было уже под 90, он разъезжал с лекциями вместе с 20-летней любовницей по имени Цветок Лотоса. Цветок с черными распущенными волосами до пояса подносила Учителю стакан воды, и старец изрекал:

       "Только когда вы поймете, что вода выпила меня так же, как я ее, вы поймете дзэн". Для целе¬устремленных и старательных студентов 50-х это было глумлением над здравым смыслом. Воспи¬танные в духе прагматизма однокурсники были возмущены, зато Эбби понял на всю жизнь: балаган -лучшая форма изложения сложных понятий.
Студенческая жизнь 50-х была однообразна и размеренна - Эбби она удручала. И тогда он стал "Бо" - богемой. Со всеми вытекающими послед¬ствиями: джаз, свитер, небритая щетина, джинсы, неряшливый, понимаете ли, вид, черные очки и чтение писателей-битников.
       После блестящей защиты диплома в Брендейсе Эбби персонально приглашен для работы над диссертацией в Калифорнийский университет. Как известно, диссертации по психологии надо защищать по темам типа "Общее и особенное в когнитивных процессах" . Труд же Эбби хотя проходил по кафедре теории обучения и экспе¬риментальной психологии, но посвящен был - ага! -шаманизму, колдовству и черной магии. Так Эбби вступил на скользкую дорожку познания Заповедного Подсознания.
       После недолгого преподавания в Беркли Эбби женился на столь же богемной прелестной и нескладной девушке Шейле (надо сказать, носатому вообще везло с хорошенькими девушками). Родился сын, пришлось искать более денежную работу и кормить семью. Два года Эбби Хоффман проработал психотерапевтом в Уорчестерском госпитале для душевнобольных, параллельно посещая в университете вечерние занятия по истории кино. Экспериментальный кинематограф братьев Мекас, авторов выпендрежного фильма "Guns of the Trees", отбил у Эбби вкус к авангарду и привил любовь к Голливуду. Зато труд в дурке (как, впрочем, и пребывание там в качестве пациента) дает заряд на всю жизнь (это я так перефразировал слова Ильича о романе Чернышевского "Что делать". Кстати, если бы Володя Ульянов почерпнул первые юношеские впечатления об окружающем мире, добре и зле не из рассудочной книги педантичного очкарика, а в дурдоме, глядишь - его бы и не искалечила нетерпимость и категоричность). Идеология Шестидесятых вообще густо замешана на наблюдениях, вынесенных из шизухи - от неофрейдизма, Кена Кизи и научных опытов с галлюциногенами до замечательного эксперимента немецких новых левых по созданию на базе частной психушки революционного Коллектива социа¬листических пациентов. Причем если для наших хиппов дурка была едва не дом родной (причем в каждом втором случае добровольно, чтобы закосить ), то западные корифеи Flower Power там честно работали. Среди пациентов Хоффмана было два Иисуса, один Сталин, пожиратель воздуха и несколько душегубов. Изучая тяжелые клинические случаи, Эбби понял, что тараканы в мозгах -результат последовательного и неукоснительного выполнения запретов и предписаний господ¬ствующей культуры и общепринятых норм, подавления естественных эмоций. Парадокс тут состоит в том, что Истеблишмент лицемерно утверждает: раз на прочих не похож, значит, совсем спятил. Меж тем как самая тяжелая форма пара¬нойи - это конформизм, истовое и ревностное отношение к официальным идеалам. Одна из моих бывших жен в конце 80-х работала в художественной редакции на ТВ и изнемогала под лавиной само¬деятельного творчества ох...вших от пропаганды самородков: частушек о партии, песен о Родине, поэм об идеологической борьбе и сценариев советских гражданских ритуалов. Году к 89-му пошел новый поток: романсы о перестройке, загадки о сталинских репрессиях и сонеты о батюшке-царе. Сегодняшние требования сочинить всеобщую новую Наци¬ональную идею - тоже в компетенции психиатра.
   &;nbsp;   Были в психушке и другие пациенты, сво¬бодные от условностей и заморочек. Эбби невольно стал им завидовать и пришел к мысли, что психушка -это территория естественной свободы, окруженная Всемирным Дурдомом. Вряд ли Эбби знал пушкинское "Не дай мне Бог сойти с ума...", но что-то подобное и ему приходило в голову.
       В 1962 году Эбби Хоффман участвует в избирательной кампании Стюарта Хьюза, баллотировавшегося в сенат с пацифистской программой. Тогда ему еще казалось, что из двух больших кланов Истеблишмента один (по странному созвучию в Америке он назывался точь-в-точь как у нас: демократы) все же будет поприличней. Семь лет спустя в Чикаго во время съезда Демократической партии Эбби испортит праздник умеренного либерализма и компромисса с "прогрессивными" пиджаками.
Один из приятелей пригласил молодого психиатра добровольцем поучаствовать в экспериментах с галлюциногенами. В начале 60-х ЛСД еще считалась'легальным стимулирующим средством (кстати, и марихуана была запрещена в Калифорнии лишь в 1965), и ЦРУ проводило секретные опыты по воздействию на сознание с помощью психотропных веществ. Будучи студентом Беркли, Эбби уже пытался заработать денег с помощью ЛСД и отстоял 2 часа в очереди, но в число подопытных не попал из-за наплыва желающих: каждому добровольцу, заглотнувшему колеса, выдавалось по 150 долларов. На этот раз Хоффману удалось-таки стать подопытным, и он отдался экспериментам с такой самоотверженностью, что со временем бросил работу и семью, дом, автомобиль и какое никакое имущество. Этому печальному периоду своей жизни Эбби посвятил в своих мемуарах главу "Как ЦРУ подсадило меня на ЛСД". Дилан был прав: времена меняются. Через несколько лет ЦРУ начнет подбрасывать ЛСД и травку политическим диссидентам, а Эбби возглавит борьбу против использования университетских лабораторий для нужд ЦРУ и Пентагона. На несколько лет его, как гуси-лебеди, закружили-завертели на шумных трепетных крыльях поднятые великой дилановской песней ветры, и в 1966 году деклассированный доктор, пролетев над горизонтальными пространствами Южных штатов, выпал в осадок совершеннейшим люмпеном в нью-йоркском Ист-Виллидже. Но там-то как раз тогда и начиналось самое интересное... Об этом чуть позже.

 

В 1964 году Эбби отправляется на Юг -началось предшествующее Революции Цветов великое хождение в народ, уже известное Забрискам как "Борьба за гражданские права черного меньшинства" (см. "Забриски Rider" №4 c глазом на обложке). Кто только не обретался тогда на Юге с поручениями Национальной Ассоциации содействия цветному населению (NAACP), Студенческого координационного комитета ненасильственных действий (SNCC) и Организации граждан за расовое равноправие (CORE). Тут были все будущие герои Шестидесятых. Где-то рядом бродили Боб Дилан и Фил Оке, будущие "Уэзермены" и проповедники ЛСД. Здесь рождался дух будущих коммун. Вот как пишет очевидец: "Молодые радикалы, работавшие на Юге в движении за расовое равноправие, с завистью вспоминали чувство приобщенности к единой семье,